Еще в 1963 году на митинге молодежи Тамани было принято решение восстановить «домик Лермонтова» и сделать музей центром изучения жизни и творчества любимого поэта. Лишь спустя тринадцать лет местная инициатива получила одобрение партийных органов и была дана команда взяться за дело. Был выбран участок, и работа закипела, к вящему интересу станичников. «Неужто и впрямь построят?» — недоверчиво вопрошали старики.

      «На дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее первой. Берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны», — писал Лермонтов в повести «Тамань».

      Люди с интересом обходили «лачужку старухи» и, подойдя к краю обрыва, вглядывались вниз, — туда, где шумело беспокойное море Таманского залива. Туда, где в темно-синей дали сто сорок лет назад чуть не утонул русский офицер, вступивший в схватку с Ундиной — пособницей контрабандистов.

     «Между нами началась отчаянная борьба; Я уперся коленкою в дно лодки, схватил ее одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила мою одежду, и я мгновенно сбросил ее в волны».

      Исследовав убранство лачужек, и сделав почетный круг по подворью, гости вслух соглашались: «А ведь действительно, очень похоже. Словно очутились в Тамани прошлого века. И все здесь дышит стариной».

      Порывистый ветер загудел в камышовых крышах, словно затянул старинную казачью песню…

      В тот памятный осенний день 1976 года какой-то смельчак вышел в море, подняв над своей лодкой белый парус. И ожила картинка, и сразу вспомнились другие бессмертные строки Лермонтова: «Белеет парус одинокий, в тумане моря голубом». В тумане – в Тамани… Сколько новых впечатлений могут подарить такие фонетические метаграммы, столько же необычных смыслов может преподнести подобный символизм. Море, парус… «А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой!»

     Было ли это случайностью? Возможно, но многие гости оценили этот знак, как благословение поэта, его незримое присутствие в день торжественного открытия музея его имени.

      Среди первых посетителей была и Вера Помазнёва — специальный корреспондент «Литературной газеты». «Дом, который теперь воссоздан, выглядит так, словно стоял здесь на высоком утесистом берегу всегда, — восторженно писала она в своем репортаже, — здесь все начиналось с нуля. Музей в прямом смысле возник на пустом месте. Архитектор А.П.Аболонин на общественных началах сделал проект (при участии инженера Ю.А.Коваленко). Строители совхоза «Южный» следуя этому проекту и учась у стариков тонкостям дела, восстановили старинное казацкое подворье, сделали всю мебель. «Ветхий» вид ей — а это очень сложное искусство — придал художник М.П.Усаев, по эскизам которого она и мастерилась. Совхоз «Таманский» благоустроил зону — к мемориальному комплексу сейчас примыкает прекрасный сквер. Рыбаки соседнего колхоза разыскали старый баркас и сети. Жители станицы безвозмездно подарили музею Лермонтова подлинные предметы быта XIX века — серебряный самовар, прялку, казацкую медную кружку, казаны, кáтки, разнообразные гончарные изделия, тканые половики. За всем ходом строительства и работой экспозиционеров ревностно следил совет старожилов. Старики внесли ряд существенных поправок в технику изготовления и внешний вид дверей, лавок, столов, учили как раньше клали печи, и т.п. Музей стал делом всех и каждого».

      Московский корреспондент вовсе не лукавила. Создание музея воистину стало делом всех станичников, которые уже устали отвечать на вопросы заезжих туристов: «Покажите нам домик Лермонтова?». Теперь им есть что ответить.

      Вот она — хата, крытая камышом в «семь шагов ширины и шестнадцать длины», внутри «две лавки и стол да огромный сундук возле печи». И даже свечной огарок, который поэт засветил, будто призывая свою музу, — он тоже стоит на столе. Кажется, что Михаил Юрьевич только что вышел. Перо, чернильница, бумага… он еще обессмертит имя самого скверного городка на всем черноморском побережье России.

…Сорок пять лет прошло со дня открытия мемориального подворья в Тамани. Музей значительно расширился, предлагая своим посетителям литературную экспозицию, сделанную в виде офицерской палатки. И это интерактивное ноу-хау, придуманное еще в 1984 году архитектором Валентином Александровичем Гавриловым, успешно «работает на воображение» экскурсантов сегодня. Оно создает и нужную атмосферу, и правильный настрой для погружения в живую историю литературного гения.

       «Мы очутились в театральном пространстве, в котором буквально все говорит с тобой живым и понятным языком», — пишут в книге отзывов искушенные москвичи. «Наша семья была потрясена подходом всех сотрудников музея к просвещению посетителей», — вторит им другая группа. «Это замечательно, интересно. С такой любовью созданное музейное пространство переворачивает душу», — восторгаются ученики краснодарской гимназии.

      Домик Лермонтова воистину стал «машиной времени», отправляющей гостей музея прямиком в XIX век, на место действия сюжета, знакомого каждому. Такой вот аттракцион игры воображения. Опыт, которым хочется поделиться с другими.

       «Месяц светил в окно, и луч его играл по земляному полу хаты. Вдруг на яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула тень. Я привстал и взглянул в окно…».

       Почти каждый посетитель хочет повторить действия Печорина — взглянуть в маленькое оконце, присесть на старинную лавку в хате, а то и спуститься по круче к морю, туда, где белеет парус одинокий. Такова уже человеческая природа —стремиться к получению ярких впечатлений. И потому, переступая порог нашего музея, люди оказываются внутри литературного произведения. Того и гляди, из-за угла появятся странные тени, а ветер вновь донесет обрывки грустной песни Ундины. Еще секунда, и в сумерках уходящего дня, забрезжит силуэт невысокого офицера.
— Лермонтов? — Удивленно зашепчут экскурсанты.
— Лермонтов, — ответит им ветер.

Малахова В.Г.